В некотором царстве, сороковом государстве, в одной деревушке, что стоит среди густых лесов, жил да был Пантелей — охотник. Уж и немолод был он, да слыл самым лучшим в округе. Вот как-то пошёл Пантелей на промысел к большой горе. Целый день бегал по лесу, да только в этот раз ему не везло: подстрелил только пару куропаток и все.
Ай, — махнул он рукой, — не задался денёк, но на ужин мне хватит.
И отправился домой, стал гору обходить, переходить через мелкие многочисленные речушки и ручейки.
Перейдя очередную водную преграду, он вдруг остановился и недоумевающе посмотрел на речку.
Не может быть, — прошептал бывалый охотник и сунул руки в воду, — вода текла к горе. — Как так? — почесал Пантелей макушку и, забыв о том, что направлялся домой, пошёл по течению реки.
Шёл и никак не мог понять, почему все речушки с горы бегут, а эта в обратную сторону. «Может, тут ложбинка какая, — думал он. — Может, у земли тут наклон такой». Но не было ни ложбинки, ни наклона — вода текла вверх. И в этом Пантелей убедился, дойдя до горы, где река шла по склону — вода поднималась к вершине. Пантелей так и сел.
«Не может ведь такого быть», — щипал он сам себя, бросал в воду веточки, а вода несла их вверх по горе. Охотник остался ночевать у этой странной речки, решив утром забраться на гору и посмотреть, куда идёт вода. «Как же я раньше не замечал этой речушки?» — думал он, жаря на костре куропаток. Так и не вспомнив, была эта речка раньше или только появилась, Пантелей поужинал и уснул.
Ранним утром он стал подниматься в гору. Речка бежала вверх выше и выше. Наконец охотник добрался до большого камня, под который и убегала вода. «Вот это да! — вытер он вспотевший лоб. — Всё как положено, только вода не выходит из горы, а затекает в неё». Долго сидел у того камня Пантелей, всё думал, как такое может быть. Ничего не надумал, решил пройти вдоль реки в другую сторону.
Спустился с горы и пошёл. Несколько дней по лесу шёл. Бывалому охотнику в лесу не пропасть: лес для него, как дом родной, с пропитанием проблем нет. Шёл и смотрел на речушку. Только ничего особенного не видел: речка как речка.
Вот вышел Пантелей из леса и подошёл к деревне. Вспомнил, что бывал тут очень давно по каким-то теперь уже забытым делам. Сел на лавку рядом со старым дедом и стал выспрашивать, как они тут живут.
Да нормально живём, — отвечал старик. — Как все, так и мы.
А как у вас с водой? — не унимался Пантелей.
Так колодцы у нас есть, — пожимал дед плечами. — И вот речка имеется.
А речка у вас всегда в эту сторону текла? — пристал, как репей, охотник.
Да в какую такую? — стал уже сердиться старик. — Сроду из леса вытекала.
Во как! — хлопнул Пантелей по коленям. — Из леса, говоришь? А сейчас в лес бежит!
Иди-ка ты отсюда! — рассерчал вконец старик. — Я хоть и старый, но ум не потерял.
Да не сердись, отец, — отвечал охотник. — Идём, сам поглядишь!
У реки дед долго стоял с открытым ртом. Он уж и в воду входил, и всякие ветки-листочки в речки бросал: вода бежала в сторону леса.
Не может быть! — охал дед. — Как так?
Ты бы ещё больше удивился, если бы увидел, как вода в гору поднимается и под камень уходит, — усмехнулся Пантелей.
Отвёл он огорошенного деда домой. Там над ним бабка похлопотала, чаем отпоила, он и оклемался. Долго сидел молчал, а потом говорит:
— Вспомнил я. Когда мальцом был, говорил мой прадед, что слыхал он от своего деда: если с неуважением относиться к реке, то она может повернуть назад к своему истоку, и утечёт тогда вся вода туда, откуда вытекала.
Старик покачал головой и добавил:
Видать, пришло это время. Речку-то не берегут, рыбу сетями повыловили, в воду помои льют да плюют. Вот уйдёт вся вода, высохнет русло, тогда и в колодцах воды меньше станет, — и вновь заохал, закачал головой.
А мы и не знали, что вода в другую сторону пошла, — сказала дедова старуха и ушла к соседке.
Вскоре вся деревня собралась у речки, новость-то быстро разнеслась. Тут подъехал на пегой кобыле мельник.
Только узнали? — усмехнулся он, глядя на недоумевающий народ. — Уж дней десять вода в другую сторону идёт.
Как же твоя мельница? — спросила какая-то старушонка. — Переломалась теперь вся?
А чего ей будет? — ещё шире ухмыльнулся мельник. — Колесо крутится, в другую сторону, но крутится. Жернова тоже, хоть в другую сторону, но крутятся. Так что милости просим, — и уехал.
Тьфу, злодей! — плюнула старушка.
Чем же он не угодил? — спросил стоящий тут же Пантелей. — Мельница-то ведь всем нужна.
Так-то оно так. — кивнула бабка. — Да только мельник наш дорого берет за помол-то. Да и муки не досыпает. Так-то.
Старушка вздохнула и едко добавила:
На приданое дочке своей все копит. Уж, небось, сундук золотом набил.
И с таким приданым никто её замуж не берёт? — удивился Пантелей.
Не берёт, — ответила бабка. — Кому она нужна? Толстая и глаза в разные стороны глядят. Да и перестарок уже.
Надо же такой уродиться, — хмыкнул охотник.
Он-то жил один — ни жены, ни детей у него не было. Не сложилось как-то. Любила его в молодости красавица Аксинья, да углядел он на её носу конопушки и решил, что такой бравый молодец, красавец писаный, как он, получше себе найдёт жену. Да вот только не нашёл. Стал локти кусать, да поздно: Аксинья-то замуж за его друга Степана вышла, детей нарожала, сейчас вот первого внука нянчит. А он так и остался один.
Сундук золота, — почесал Пантелей макушку. — Может, не такая уж она и злая?
Попросился он к этой старушонке на ночлег. И расспросил её подробно о дочке мельника.
Звать её Акулька, — говорила та, отпивая чай мелкими глотками. — И не всегда она такой была. Девчонкой-то бегала хорошенькой. И глаза прямо глядели, и улыбчивая была. Да только как-то шла она из деревни на мельницу через рощу, а ей по голове кто-то и ударил. Вот и разбежались глаза в разные стороны. Растолстела потом, дружить с ней никто не стал, так она своё горе и заедала отцовскими гостинцами. Он для неё ничего не жалеет.
Вот оно как, — вздохнул Пантелей, жалея Акульку.
Нелюдимая да хмурая стала, — говорила дальше старушка. — Замуж-то никто не берёт. А подружки бывшие уже детишек нянчат.
Старуха ушла спать в свою комнатушку, а охотник ещё долго сидел на крылечке.
Утром он пошёл на мельницу. Подошёл, глядит, а речка-то обмелела, колесо мельницы еле крутится. Мельник рядом стоит, чуть не плачет.
Ничего, дочка, — говорит подошедшей дочери. — Денег я скопил, переедем на другое место, на большую реку, построим новую мельницу.
Подошёл к ним Пантелей и стал свататься к Акулине. Она не показалась ему очень страшной, да и сундук золота вес имеет.
Ты не гляди, что я уже в годах, — говорит. — По лесам бегаю, как олень, соболей тебе на шубу настреляю.
Акулина смотрит, не знает, что отвечать. Мельник зыркнул хмуро и сказал:
Так иди да настреляй, потом сватайся, а мы подождём. Да только недолго, видать, уезжать нам придётся.
Пантелей повернулся и ушёл. А мельник думает, что тот про деньги услыхал вот и присватался. А с другой стороны, кто ж его дочь без денег замуж возьмёт.
Папа, — сказала Акулина, — пускай, что немолодой, выдай меня замуж. Я хоть деткам своим порадуюсь, раз уж судьба у меня такая.
Ладно, — кивнул отец. — Вот вернётся — выдам.
А Пантелей уже шагал по лесу, выслеживая соболя. Не показалась ему Акулина злой. «Пускай глаза в разные стороны, — думал он, — может, ребятишек мне родит. Вот радость-то будет на старости лет». Неделю бегал он по лесам, набил соболей. Принёс мельнику. Тот встретил его с улыбкой. Акулина тоже рада. Вот и сыграли свадьбу. Деревенские-то подивились, но на свадьбу пришли.
Стали молодые жить с отцом на мельнице.
Охо-хо, — охал мельник. — Хотел я сундук золота дочери в приданое дать, да придётся на эти деньги переезжать и мельницу новую строить. Воды-то совсем мало стало, того гляди, совсем речка пересохнет.
А Пантелею приснился сон, что стоит он у речки и слышит голос непонятно откуда: «Пусть тот, кто ударил Акулину по голове, у всех на виду попросит у неё прощения. Тогда и вернётся вода в реку».
Проснулся Пантелей и пошёл в деревню. И каждому встречному-поперечному сон свой рассказывает. Через час вся деревня гудела. Гадали, кто же стукнул Акулину. Когда это случилось, много слухов по деревне ходило. Теперь вот всё снова поднялось.
Признайся да покайся, — кричали жители друг другу. — Пропадём ведь без воды. В колодцах тоже воды мало стало.
Толпятся на улице да друг друга обвиняют. Пантелей привёл жену. Тут-то Матрёна и бухнулась ей в ноги.
Прости! — плачет. — Прости меня! Это я из-за Мишки моего. Он-то обещал жениться, а стал на тебя поглядывать.
И Мишка, муж этой Матрёны, упал на колени рядом с женой:
Прости, я виноват. Из-за меня Матрёна на такое решилась.
Бывшие подруги тоже к Акулине подошли:
Прости, Акулина, что не стали дружить с тобой, обзывали тебя.
А тут и мельник бухнулся перед народом на колени:
Простите меня, что цену брал высокую, злился на вас из-за дочери.
Так вот все и попросили друг у друга прощения.
Глядите-ка! — вдруг крикнул какой-то мальчуган и показал пальцем на речку: река была наполнена водой до краёв.
Вот здорово! — бросился народ к воде. Вода текла из леса.
Наша речка вернулась! — кричали люди, на радостях забежав в воду, брызгаясь и смеясь. С тех пор они стали жить дружно, стараясь не обижать друг друга и с уважением относиться к реке.
А Пантелей был счастлив: Акулина стала ему хорошей женой. Вскоре она похорошела: похудела, а взгляд стал прямым и открытым — как у всех. Иначе и быть не могло: с тремя ребятишками не растолстеешь, и глаза нужны хорошие, чтобы за всеми углядеть. На золото же из сундука они избу выстроили да колесо мельнице поменяли.
Будем благодарны за поддержку в развитии проекта! Сканируй картинку слева или делай тыц.
