Утро у царицы выдалось неудачным. Во-первых, она простудилась. Во-вторых, заложенный нос и першение в горле не дали ей выспаться. А в-третьих, за окном вместо солнца клубились тяжёлые тучи.
Сейчас придёт доктор, — сказал царь, прочитав записку, принесённую почтовым голубем.
Он нужен был вчера, — раздражённо бросила супруга. — Если бы ты нашёл его вовремя, я уже была бы здорова.
Его весь город искал со вчерашнего вечера, — оправдывался царь. — Доктор тут один на всё побережье, еле отыскали его в какой-то деревушке.
Ты мог бы позаботиться заранее обо всём. Царь ты или не царь?!
Недомогание никак не мешало царице выплёскивать раздражение.
Позволь, — развёл руками муж, — но ты же сама…
Сама?! — взвизгнула царица и вывалила на него целую гору обвинений. Царь не выдержал, выскочил из комнаты и с грохотом захлопнул дверь.
Вот вздорная баба! — в сердцах воскликнул он и, выйдя из гостиницы, где они остановились вчера поздно вечером, зашагал по улице. Лицо его горело от гнева, а борода воинственно развевалась.
Ей, видите ли, киселя земляничного среди неба захотелось, а я виноват, — бормотал он под нос.
Вчера, когда они летели сюда на Змее Горыныче, царица увидела розовое облако.
Это облако точно из земляничного киселя! — воскликнула она. — Чувствуете, как пахнет? Вот уж наедимся!
Очень уж уважала она такой кисель.
Туда! — рявкнула царица, ткнув пальцем в облако так решительно, что Горыныч едва не забыл, как крыльями махать.
Но в облаке никакого киселя не оказалось. Только аромат земляники да сырой туман.
Ну, хоть надышусь, — сказала царица и, широко раскрыв рот, жадно вдыхала розовый туман. Вот и надышалась! А кто виноват? Конечно, муж!
Царь уже хотел свистнуть, чтобы позвать Горыныча и улететь от такого отдыха, но вспомнил: отпустил его к родне — благо, деревня недалеко. Отпуск и Горынычу полагается.
Постепенно царь остыл. Морской ветер охладил лицо, шум улицы стих, и дорожка вывела его прямо к морю. Он снял туфли и побрёл по мокрому песку. Волны, лизнув берег, рассыпались пеной, шипели змеями и откатывались назад. Ветер крепчал, тучи наливались чернотой, гребни волн становились всё выше.
И вдруг сквозь гул стихии донеслась песня. Царь остановился. «Показалось», — мотнул он головой. Но мелодия вновь коснулась уха.
Обогнув отвесную скалу, он оказался в тихой бухте. Там её и увидел. На камне, торчавшем из воды, сидела девушка. Она пела. Золотистые волосы струились по спине, открывая снежно-белое плечо. А ниже переливался рыбий хвост.
Царь остановился, как вкопанный.
Русалка… — выдохнул царь.
Она повернулась, продолжая петь. Лицо её сияло красотой, огромные зелёные глаза заглядывали прямо в душу, а голос — нежный и звонкий, ласковый и страстный — обволакивал, кружил голову, звал, манил.
«Вот бы мне такую жену, — подумал царь. — И красива, и умна, и поёт дивно». Он уже стоял по колено в воде, не замечая, как ступает всё дальше. Русалка танцевала в волнах, а её песнь прославляла его — мудрого, сильного, храброго. Прекрасная морская дева грациозно танцевала перед ним в волнах. Она пела о богатствах морского царства, которые станут его, если он пойдёт за ней.
Царь шагал глубже, глаза его ловили сияние её взгляда… И вдруг резкий укол обжёг ноги — медуза! Царь вскрикнул, и наваждение спало. На него смотрели холодные, как лёд, пустые глаза. «Нежить», — всплыло памяти бабушкино слово. Он попятился назад и наспех неловко перекрестился. Русалка усмехнулась, лениво взмахнула хвостом и исчезла в набежавшей волне.
Тут вспыхнула молния, загремел гром и хлынул ливень, окончательно смывая с царя весь этот русалочий морок. «Правду говорила бабушка, а я не верил», — подумал он и побрёл от моря, где уже вовсю разыгрался шторм.
Шёл, а перед ним вставало лицо его жены, её глаза. Вот они искрятся от смеха, вот гневно метают молнии, вот ласкают нежностью, вот плачут, тоскуют… живут! Живые глаза и такие родные.
«И истерит она только тогда, когда знает, что не права», — весело подумал царь и прибавил шагу.
Будем благодарны за поддержку в развитии проекта! Сканируй картинку слева или делай тыц.
